|
Никем, к сожалению, за пятнадцать лет не востребованный результат скрупулезной работы М.О. Чудаковой по реконструкции части уничтоженной до 28 марта 1930 года первой редакции романа, где действие датируется июнем, ставит под сомнение приведенный выше вывод о 19 июня 1936 года как увязанной с фактом смерти Горького дате финала. Действительно, Булгаков — не Воланд, и в 1928-1930 гг. он не мог предвидеть дату смерти Горького. Датировка времени создания первой редакции сомнений не вызывает — и не только потому, что даты работы над романом проставлялись в черновиках рукой Булгакова; часть сохранившегося текста написана рукой Л.Е. Белозерской, второй жены писателя. А их пути окончательно разошлись уже в 1932 году, за четыре года до смерти Горького.
Проработка этого вопроса привела к выводу о том, что речь, фактически, идет о двух различных и независимых друг от друга системах дат, первая из которых обыгрывалась в более ранних вариантах; затем писатель, отказавшись от нее, ввел другую. Как оказалось, датировка действия в обеих системах месяцем июнем является чистым совпадением.
Прежде чем перейти к разбору этого вопроса, приведу полностью соответствующую часть реконструированного М.О. Чудаковой текста первой редакции первой главы "Шестое доказательство" (в угловых скобках — восстановленные М.О. Чудаковой части):
"...Летом, в средние [числа июня по старому] стилю примерно [в то самое время, когда прода]ются плетеные корзинки, наполне[нные до верху] мятой гнилой клуб[никой и тысячи мух] вьются над нею... боясь [навлечь на] себя гнев, все [же осмелюсь утверждать, что это началось] на целых две недели [раньше, не ...] июня 193[4]5 года, [...июня] 193[4]5 года ... из Ермолаевского переулка вышел гражданин" 1.
В следующей редакции, датируемой 1931 годом, начало событий в романе приурочивается к 14 июня 2. Как видим, здесь Булгаков сохраняет преемственность с первой редакцией. Однако в редакции 1932-1936 годов он сдвигает события на конец июня, примерно на две недели, что также корреспондируется с содержанием реконструированной части:
"Сохранилась авторская "Разметка глав", датированная 6 октября 1933 года, в которой, в частности, имелась такая запись: "10. Иванушка в лечебнице приходит в себя и просит Евангелие вечером. 23/VI. Ночью у него Воланд. 11. Евангелие от Воланда". Финальные главы имели следующую последовательность: "17. 26/VI.Возвращение Степы. 18. Выпуск Босого. 19. Следствие у Иванушки. Бой с Воландом. Город горит. К вечеру самоубийство. 21. Полет. Понтий Пилат. Воскресенье" 3
Из этого отрывка следует, что финал датировался воскресеньем 27 июня 4. Немаловажно также, что разница между показанными в "Черном маге" и "Великом канцлере" датами — 14 июня и 27 июня — составляет 13 дней, то есть, равна разнице между датами по "старому" и "новому" стилям. Создается впечатление, что, начав в первой (1928-1930 г.) редакции обыгрывание какой-то даты в "старом" и "новом" стилях, в последующих редакциях Булгаков продолжает поиск наиболее приемлемого варианта.
Поиск ответа на вопрос, какое именно событие было положено в основу рассматриваемой системы зашифровки даты, был необходим, хотя и непрост. Ведь без ответа на этот вопрос не могло быть уверенности в том, что дата финала в последней редакции определена правильно. Но то, что ответ был найден в результате проработки совершенно другого, и, казалось бы, не имеющего никакого отношения к системе дат в романе аспекта, является свидетельством того, что направление "расшифровки" романа было взято правильно.
А дело было так. В процессе "дошлифовки" предварительного вывода о том, что в романе под видом Варьете показан МХАТ, было обнаружено, что, несмотря на переход в окончательной редакции на другую систему временных меток, в ней в скрытом виде сохранилось то же сочетание дат 14/27 июня, которое Булгаков обыгрывал, начиная с первых редакций.
В мемуарах основателя музея МХАТ писателя Н.Д. Телешова есть следующие слова: "И зима 1897 года, и весна 1898 года целиком ушли на подготовительные работы. На 14 июня (! — А.Б.) назначено было первое общее собрание труппы в подмосковной дачной местности Пушкино, где при даче Архипова сняли сарай, который наскоро превратили в подобие театра, с маленькой сценой, с крошечным зрительным залом. Здесь и произошло рождение Художественного театра" 5.
Честно признаюсь, что уровень адреналина в крови при виде даты 14 июня в тексте нисколько не поднялся. Но при виде названия дачной местности Пушкино охотничье чутье все-таки сработало, подсказывая, что в воспоминаниях Телешова содержится какой-то важный ключ к чему-то, что долго ускользало... Листаю роман, последнюю редакцию... Вот он, этот диалог Римского и Варенухи по поводу загадочной пропажи Лиходеева:
"Тут администратор подпрыгнул и закричал так, что Римский вздрогнул:
— Вспомнил! Вспомнил! В Пушкине открылась чебуречная "Ялта"! Все понятно. Поехал туда, напился и теперь оттуда телеграфирует!"
Надеюсь, читатели поймут мои эмоции, но в этом месте я тоже был готов подпрыгнуть.
Теперь — только листай: "По материальным исчислениям было выгоднее производить репетиции и прожить лето вне города; и для здоровья это было полезнее. На счастье, один из членов Общества искусства и литературы, Н.Н. Архипов (впоследствии режиссер Арбатов), предложил в распоряжение нашего театра довольно большой сарай, находившийся в его имении, в тридцати верстах от Москвы, около дачной местности Пушкино. Мы... приспособили сарай для наших репетиций". Это — уже сам К.С. Станиславский 6.
Дальше — больше (свидетельство В.И. Немировича-Данченко): "На тридцатилетнем юбилее Художественного театра по новому стилю 27 октября (выделено самим В.И. Немировичем-Данченко — А.Б.), а по тогдашнему в России — 14-го, Станиславский в своей речи, говоря о нашем с ним тесном тридцатилетнем союзе, несколько раз называл меня "супругой", что вот он с труппой уезжает в Америку, а супруга остается дома беречь хозяйство, что поэтому роль супруги не такая видная, как его — мужа. На это я в своей речи под хохот нашей юбилейной аудитории возражал: я говорил, что супруга — это он, а я — муж, и что это очень легко доказать. День 14/27 октября, — говорил я, — это день первого представления и, так сказать, день крестин, "октябрины" Художественного театра, а не рождения. Рождение было за несколько месяцев до того в деревне Пушкино, недалеко от дачи Алексеева "Любимовки", в специально приспособленном особняке со сценой (с годами сарай превратился в "особняк" — вот так рождаются легенды — А.Б.). Это там впервые собралась вся труппа, там произнесено было первое вступительное слово, там на первых репетициях раздавалось "уа, уа" нашего детища. По всему этому местом рождения надо считать Пушкино и днем рождения — 14/27 июня" — и здесь выделено В.И. Немировичем-Данченко. Прошу обратить внимание на то обстоятельство, что основатель МХАТ оперирует именно теми датами, которые Булгаков использует в ранних редакциях романа. Впрочем, наоборот: Булгаков оперирует данными Немировича-Данченко; это — существенно 7.
Этот пассаж — из воспоминаний корифея МХАТ, изданных в 1936 году в Бостоне под названием "Из прошлого" и в том же году — в издательстве "Academia". Понимаю, что 1936 год — далеко не 1928-1929 гг., когда Булгаков впервые начал обыгрывать эту дату. Не стану приводить довод о его работе в этом театре, где в разговорах со "стариками" можно было получить такую информацию и до 1936 года. Дело не в этом — ее вряд ли стоило бы использовать для зашифровки мало кому известной даты. Ведь дата должна быть громкой, вызывать прямые ассоциации... К тому же, официальной датой "рождения" МХАТ все же считается 14/27 октября 1898 года, — дата первого представления "Царя Федора Иоанновича".
Все же оказывается, что благодаря выступлению В.И. Немировича-Данченко, в котором он оспоривал мнение Станиславского, дата 14/27 июня стала если не канонической, то во всяком случае громкой — по крайней мере для тех, кто присутствовал 27 октября 1928 года на торжественном праздновании тридцатилетия МХАТ. Такое выступление, в котором прилюдно выплеснулась нароставшая с годами неприязнь между основателями Театра, не могло остаться не замеченным. И не отмеченным в романе, если иметь в виду Булгакова. Ведь он как автор театра не мог не присутствовать на этом празднике 8.
Более того — это выступление не только не осталось не замеченным; его содержание получило оригинальную интерпретацию ровно через пять лет — на праздновании очередного юбилея 27 октября 1933 года.
Вот как описывает это В.В. Шверубович:
"Приближался тридцатипятилетний юбилей театра. [...] Очень просили Ливанова взять на себя организацию капустника, но он отказался. Взамен своего участия в нем как режиссера и актера он решил выступить в нем в роли художника. Художники наших мастерских охотно пошли ему навстречу. Взяли старый задник размером 12 на 7 метров, слегка его загрунтовали, и Борис написал на нем гигантскую карикатуру.
Это было чудо театральной графики. Во всю площадь зеркала сцены МХАТа был изображен "Олимп" Художественного театра, на огромном, "двухспальном" троне в центре композиции восседали "супруги" — Константин Сергеевич в виде жены и Владимир Иванович в виде мужа. Константин Сергеевич был в сильно декольтированном платье, обработанном в стиле занавеса Художественного театра, в пенсне и со своей самой обаятельной улыбкой во весь рот. Владимир Иванович — в своем официальном костюме, с булавкой в галстуке и с платочком, кокетливо торчащим из кармана пиджака. Ливанов не побоялся подчеркнуть их разницу в росте: Владимир Иванович сидел на высоких подушках, опираясь ногами о табуретку. Над ними брачные венки держал А.Л. Вишневский. Первоначально он был изображен обнаженным амуром, но потом Ливанов пожалел его и одел в тужурку. С двух сторон их охраняли две секретарши: возле Константина Сергеевича — Рипсимэ Таманцова с трезубцем, а возле Владимира Ивановича — Ольга Бокшанская с секирой. Слева от Константина Сергеевича сидели В.И. Качалов с папиросой, О.Л. Книппер-Чехова в горностае и с чайкой на груди и отвернувшийся от всех со свирепым лицом Л.М. Леонидов. Справа от Владимира Ивановича — И.М. Москвин, М.П. Лилина и М.М. Тарханов. Все эти шесть "стариков" были изображены удивительно похоже, о позе, о выражении лица каждого можно было бы рассказывать без конца — это был тонкий и умный юмористический отчет об их настроении и отношении к своему театру.
Когда вся труппа собралась в зрительном зале и был сыгран марш из "Синей птицы", выключен весь свет, раскрыт занавес с чайкой и освещен ливановский занавес (нам удалось подготовить этот эффект в полной тайне), раздался рев смеха и гром аплодисментов. Смех усиливался с каждой минутой — публика постепенно оценивала всю гениальность этого произведения.
Потом было много и обид, и огорчений, обе секретарши, например, чуть ли не целый год не здоровались с Ливановым, да и Владимир Иванович, никак этого не демонстрируя, долго сердился на него. Но это было самым талантливым номером юбилея..." 9.
Как можно видеть, Станиславский и Немирович-Данченко были изображены именно так, как за пять лет до этого говорил Владимир Иванович. Значит, это выступление врезалось в память, обсуждалось... Короче, тема жила. И у Булгакова были все основания считать ее достаточно узнаваемой. И то, что на завершающей стадии создания романа дата 14/27 июня была заменена на упоминание о поселке Пушкино, лишь подтверждает приведенные соображения: оказывается, что само название "Пушкино" имело в Театре еще более "канонический" характер, чем связанная с ним дата. Вот как описывает А.М. Смелянский оценку основателем МХАТ выхода Театра из затяжного кризиса в 1926 году: "Так завершился переломный сезон, в течение которого вышло "Горячее сердце", сильно продвинулись репетиции "Женитьбы Фигаро" и доведена была до генеральной репетиции пьеса Булгакова. Станиславский в день окончания сезона обратился к коллективу Художественного театра и назвал прошедший сезон "Вторым Пушкино", то есть сравнил его с годом начала Художественного театра. Более высокого сравнения Константин Сергеевич в запасе не имел" 10.
Остается удивляться, как могли В.Я. Виленкин и А.М. Смелянский не узнать в булгаковском описании Варьете Театр, с которым так тесно связана их собственная судьба.
Таким образом, можно считать, что в ранних редакциях за основу для зашифровки дат и идейной нагрузки романа Булгаковым взято 14/27 июня 1898 года. Из этого следуют выводы:
— Сатирическое отображение Булгаковым на страницах романа МХАТ и его основателей произошло не в процессе работы над окончательной редакцией, а еще в 1928 году. Иными словами, с момента рождения самой идеи создания романа он в одном из своих пластов уже замышлялся как "антимхатовский".
— Поскольку точная дата начала работы над "Мастером и Маргаритой" не установлена, можно предположить, что она была во всяком случае не ранее 28 октября 1928 года.
— Отдавая должное уникальному результату работы М.О. Чудаковой по реконструкции уничтоженной Булгаковым первой редакции романа, вместе с тем полагаю возможным заполнить с учетом сделанных выводов некоторые оставшиеся пробелы в восстановленном ею тексте. По моему мнению, концовка должна выглядеть следующим образом: (в фигурных скобках — заполняемые пробелы реконструированного М.О. Чудаковой текста, курсив — добавления, вытекающие из сделанных в этой главе выводов):
" ... боясь [навлечь на] себя гнев, все [же осмелюсь утверждать, что это началось] на целых две недели [раньше, не {...} 27] июня 193[4]5 года, [а 14 {...} июня] 193[4]5 года ..."
Уяснение факта перехода в процессе работы над романом с одной системы датировки действия на другую дает возможность понять мотивы некоторых изменений, внесенных в его окончательную редакцию.
Речь идет, в первую очередь, о географическом месте, в которое по воле Воланда был перенесен Степа Лиходеев. В соответствии с первоначальным замыслом, таким местом был Владикавказ, затем Булгаков вдруг изменил его на Ялту. Причину изменения можно объяснить тем, что на протяжении почти всего времени работы над романом временной меткой служила дата 14/27 июня 1898 года как начала времени действия фабулы, а в последней редакции за основу взята дата 19 июня 1936 года как финала "московской" части. Владикавказ потому уже не мог быть включен в фабулу, что в 1931 году он был переименован в Орджоникидзе. Использование старого названия нарушало бы новую систему временных меток; использование же нового сужало бы диапазон возможных решений и делало сам факт привязки событий к конкретному периоду излишне броским, чего Булгаков, по всей видимости, стремился избежать.
Еще одно изменение, как и в случае с количеством мест, приведшее к неправильному выводу комментатора Г.А. Лесскиса: "Автор намеренно совмещает разновременные факты — так, еще не взорван храм Христа Спасителя (1931 г.), но уже введены паспорта (1932 г.), ходят троллейбусы (1934 г.), отменены продуктовые карточки (1935 г.)..." 11. В принципе, все подмеченные Г.А. Лесскисом детали не опровергают, а подтверждают версию о 1936 годе как дате финала. Как ни парадоксальным покажется на первый взгляд, но подтверждающей является именно такая деталь, как "еще не взорван храм Христа Спасителя (1931 г.)".
Дело в том, что комментатором допущена методологическая ошибка: комментируя последнюю редакцию романа, где какие-либо указания на существование Храма отсутствуют вообще, он взял эту деталь из первой редакции, созданной до 1931 года. Там действительно имеются упоминания такого рода: "Иванушка скакнул и выскочил на набережной Храма Христа Спасителя", "Над Храмом в это время зажглась звезда, и побрел Иванушка в одном белье по набережной..." 12.
Действительно, когда создавалась первая редакция, Храм еще стоял. Но в последней редакции финал действия романа обозначен 1936 годом, поэтому упоминание о Храме было изъято.
Полагаю, что данных, указующих на МХАТ как прообраз Варьете, в романе достаточно. Но, видимо, такое изображение театра не являлось самоцелью. Поэтому остается выяснить главное — как преломились намерения Булгакова в конкретных образах романа "Мастер и Маргарита".
1. М.О. Чудакова. Опыт реконструкции текста М.А. Булгакова. "Памятники культуры, новые открытия". М., 1977. (Возврат)
2. "Черный маг", с.50. На странице 68 фигурирует и другая дата — 12 июня, что объясняется, во-первых, тем, что сам "Черный маг" — не цельное произведение, а сохранившиеся отрывки разных редакций; во вторых, действие во всех редакциях романа длится несколько дней. (Возврат)
3. Комментарий В.И. Лосева к публикации второй (первой полной) редакции 1932-36 гг. ("Великий канцлер") — "Слово", № 4-1991, с. 17. (Возврат)
4. Такой же вывод следует и из слов "Барон Майгель похвалил вчерашний спектакль", которые В.И. Лосев комментирует следующим образом: "Следовательно, действие романа в этой редакции сжато. То есть, заканчивается действие 27/6" — "Слово", № 7-1991, с. 74. (Возврат)
5. Н.Д. Телешов. Указ. соч., с. 228. (Возврат)
6. К.С. Станиславский. Мое служение России. М., "Правда", 1990, с. 31. (Возврат)
7. В.И. Немирович-Данченко. Рождение театра, с.133. Одновременно следует отметить ошибку в переводе даты 14 июня в 27-е и 14 октября в 27-е — для дат 19 века к "старому стилю" нужно прибавлять не 13, а 12 дней. Не мое дело вмешиваться, но МХАТ празднует свои юбилеи на день позже. (Возврат)
8. Хотя в биографических материалах о Булгакове эта дата не упоминается, его отсутствие отлеглось бы в памяти современников. (Возврат)
9. В.В. Шверубович. Указ. соч., с. 667. (Возврат)
10. А.М. Смелянский. Указ. соч., с. 97. (Возврат)
11. Г.А. Лесскис. Указ. соч., с. 631. (Возврат)
12. М.А. Булгаков. "Черный маг", с. 49-50. (Возврат)